Андрей Мовчан: «Следующая после Путина форма правления добьет нашу экономику»

Известный экономист о том, почему в РФ — стабильность кладбища, что будет с ценами в 2019 году и в чем близки КПРФ и Навальный

«Когда в России появится новое первое лицо, оно не будет иметь времени, чтобы стать уважаемым судьей в межэлитных конфликтах. И ему придется идти на очень большие уступки крупным региональным лидерам, лидерам вчера еще послушных партий, силовикам», — считает гендиректор Movchan’s Group, эксперт экономической программы фонда Карнеги Андрей Мовчан. Он рассказал «БИЗНЕС Online», что в 2019 году будет с рублем и западными санкциями, чем закончится эпоха Путина и как пройдет «левый поворот» в стране.

Андрей Мовчан: «В России люди не привыкли к тому, что можно вести переговоры и о чем-то договариваться. У нас сильный бьет морду слабому, дальше — как сильный хочет. В мире так сейчас не происходит» Фото: ©Евгений Биятов, РИА «Новости»

«В РОССИИ СТАБИЛЬНОСТЬ КЛАДБИЩА. НИ ДОЖДЬ, НИ ВЕТЕР ПОКОЙНИКАМ НЕ СТРАШНЫ»

— Андрей Андреевич, как вы оцениваете уходящий год для России с экономической точки зрения? Что хорошего и что плохого он принес?

— 2018-й принес России прежде всего рост [средних] цен на нефть. В 2017-м она составляла 53 доллара, в 2018-м — уже около 70, то есть где-то на 32 процента выше. Но при этой цене на нефть предварительные прогнозы роста ВВП за год составляют всего чуть более полутора процентов. Это говорит о том, что ненефтяная часть российского валового продукта в этом году достаточно сильно сократится. Что-то категорично определенное сейчас говорить пока рано, но совершенно очевидно, что рост цен на черное золото с прогнозировавшихся 45–50 до в среднем 70 с лишним долларов за баррель должен был вызвать более серьезный рост ВВП, если бы остальная часть экономики хотя бы держалась на одном уровне. Значит, у нас продолжается движение вниз. Косвенно об этом говорит сокращение чеков в ретейл-магазинах. Прежде всего продовольственных. Опять же косвенно об этом свидетельствуют данные о системных доходах населения, которые тоже в этом году сокращались, несмотря на первый за многие годы рост зарплат.

Это не новое явление. Это продолжение стагнации, которая явно идет с 2013 года и скрытно примерно с 2011-го. Причины понятны. С одной стороны, политика правительства противоречит развитию бизнеса. С другой — в силу внешнеполитических факторов из России активно уходят иностранцы, уходит иностранный бизнес, уходят иностранные инвесторы, хуже работают с Россией в экспортно-импортной сфере во всем мире. В результате мы теряем стабильную, платежеспособную часть рынков вооружений, теряем другие рынки, теряем международную кооперацию, позволявшую нам раньше рассчитывать на постепенное включение в высокомаржинальные международные цепочки производства. В обратную сторону тоже теряем — нам технологии перестают поставлять, поэтому у нас не запускаются новые производства и новые цепочки. Накапливается технологическое отставание, накапливается амортизация во всех смыслах этого слова — как основных фондов, так и техпроцессов. Мы потихоньку теряем куски производства внутри страны, потому что они замещаются более эффективными производствами за рубежом, и точно не замещаем иностранные продукты своими. Мы рыбу вроде бы выращиваем свою, но из иностранного малька. Мы кормим ее иностранными кормами. Мы сажаем большую часть пшеницы на иностранном посевном материале. Удобрения и механизацию в сельском хозяйстве тоже во многом используем иностранные. Химия наша сырье использует иностранное. Фармацевтика сырье использует иностранное. Даже производители масла у нас во многом используют сырье иностранное, в том числе из таких далеких краев, как Гондурас. И таких примеров великое множество. Мы становимся все более импортозависимыми, все меньше добавленной стоимости остается нам — даже в областях, где на первый взгляд объем конечного продукта, производимого у нас в стране, растет. Выпадают куски еще и потому, что встают предприятия, которые либо продаются государству и становятся менее эффективными, либо просто сразу закрываются, потому что или на них наехали, или рынок потерян, или владельцы больше не готовы жить в России и управлять бизнесом. Особенно это касается малых и средних предприятий. Статистика там очень плохая. Закрытий в этом сегменте сильно больше, чем открытий.

На этом фоне государство проводит невероятно аккуратную (хотя сюда, наверное, больше подошло бы слово «скупую») денежную политику, стараясь собрать как можно больше налогов и увеличивая для этого налоговую нагрузку, стараясь не раздавать деньги «не своим». А «свои» получают в достаточных объемах деньги на свои проекты — вернее, на проекты, позволяющие максимально заработать себе и вывести деньги из страны (в 2018 году из России уже ушло более 60 миллиардов долларов).

Параллельно государство старается также всячески сократить банковские балансы, за счет этого, а также за счет того, что целенаправленными действиями на валютном рынке в 2018 году достаточно сильно был снижен курс рубля, получает профицитый бюджет и, в общем, может, не беспокоиться о своем финансовом состоянии. В результате наращиваются резервы, и они у нас уже очень большие — покрывают два года импорта и составляют треть ВВП, если не больше. Примерно половина из всей полученной валюты — уже исторически, да и в 2018 году — паркуется за пределами страны. Сберегается, таким образом, государством и богатыми людьми. Богатыми — легально и нелегально. По итогам 2018-го Россия занимает то же, если не худшее, место в рейтинге мировой коррупции. Это одна из вещей, которые у нас не меняются, несмотря ни на что.

Государство в России странным образом вообще не интересуется состоянием бизнеса и экономики в целом — лишь бы была стабильность. С высоких трибун звучат слова о том, что «экономика России отвязалась от цен на нефть». Во-первых, это дикое высказывание: если раньше при росте цены на нефть экономика России росла, то теперь она не растет... Это и есть «отвязка», мы к этому стремились? Во-вторых, это неправда: в 2018 году доля нефтегазовых доходов в бюджете только выросла — не только экономика, но и бюджет сидит на нефтяной игле.

— В ноябре Владимир Путин сказал, что инвесторы уверены в завтрашнем дне, они понимают, какую политику проводят финансовые власти Российской Федерации, она является стабильной, надежной и предсказуемой. Президента вводят в заблуждение или это осознанная пиаровская речь?

— То, что сказал президент Путин, — это абсолютная правда. У нашего президента есть один удивительный талант. Он обладает достаточно острым умом, умеет очень четко формулировать и правильно структурировать информацию. Он разведчик, разведчики были научены правильно структурировать информацию. Анекдот состоит в том, что он не умеет из этой хорошо и правильно структурированной информации делать разумные выводы. На конкретном примере это очень легко показать. Что сказал президент? Он сказал, что инвесторам все абсолютно ясно с Россией, ситуация в РФ предсказуемая и понятная, политика правительства ясна, российская экономика стабилизирована и достаточно хорошо может выдерживать внешние шоки. И все абсолютная правда.

Что же дальше эти инвесторы делают? Дальше они при первой удобной возможности забирают из России деньги, прекращают инвестировать и закрывают для себя эту тему. Иностранные инвестиции на нуле. Внутренние российские инвестиции практически на нуле, за исключением государственных (и совсем не туда, куда надо). Добавьте к этому стабильный отток капитала. Почему так происходит? Потому, что инвесторам нужна не понятная стабильная экономика, стабильно находящаяся на нуле, не предсказуемость дурацких законов и произвола, а развивающаяся и перспективная экономика, творческий диалог с властью и ее стремление улучшить ситуацию в стране, а в России загнивающая экономика, отстающая, неэффективная. И никакого смысла вкладывать в нее деньги нет, потому что здесь нет ни защиты нормальной этих инвестиций, ни спроса нормального у населения, чтобы можно было какой-то продукт продавать, ни нормального взаимодействия с миром, чтобы можно было экспортировать что-то.... Это такая стабильность кладбища. Ни дождь, ни ветер покойникам не страшны. Они не болеют и не скандалят.

«УЩЕРБ ОТ САНКЦИЙ ДЛЯ РОССИЙСКОЙ ЭКОНОМИКИ СОСТАВЛЯЕТ ВСЕГО ПОЛПРОЦЕНТА ВВП»

— Как вы оцениваете санкционный и контрсанкционный маховики, которые продолжали раскручиваться в 2018-м, в плане их эффективности с точки зрения Запада, России (якобы возрождение экономических субъектов и целых секторов экономики на основе импортозамещения) и рядовых россиян?

— Мне кажется, вообще санкциям придается избыточное значение у нас в прессе и популистских разговорах. Санкции, с точки зрения Америки, это не оружие уничтожения, это не средство, чтобы заставить подчиняться, и не инструмент, чтобы заставить изменить политику, это скорее средство публичного выражения своего отношения. Я достаточно много разговаривал с людьми из Белого дома, из Вашингтона по этому поводу — и они все в один голос говорят: никто не предполагает, что в связи с санкциями Кремль откажется от своей политики, придет с извинениями и так далее. Предполагается, что санкционные режимы наглядно показывают, что мировое сообщество устраивает, а что — нет, что приемлемо, что неприемлемо. Санкции также должны создавать достаточные неудобства для страны, которая под них попала, чтобы там понимали, что ее действия не остаются без внимания и не проходят безнаказанно. Все это, конечно, тоже популистская риторика со стороны Запада, и направлена она в основном на западного избирателя. На практике санкции структурируются так, чтобы они громко звучали, но не наносили серьезного вреда экономике страны, на которую они направлены. Просто потому, что в данном конкретном случае Россия достаточно тесно связана с другими экономиками. И тяжелый удар по российской экономике всегда будет болезненным для экономик стран — партнеров Америки, чего США, конечно, совершенно не хотят. В этом отношении санкции против РФ, скажем, в корне отличаются от санкций против того же Ирана (и то европейцы выступают решительно против, а США приходится с этим считаться). Россия напрямую не атакует США. Они называются противником, а не врагом. Считается, что мы соперничаем, а не воюем. У нас никто не призывает Штаты уничтожать, никто не призывает наносить везде и во всем вред Соединенным Штатам Америки. Все истории про вмешательство в выборы американские, конечно, являются пиар-историями в борьбе с Трампом, против Трампа или за Трампа.

Но санкции, безусловно, заставят Россию больше и больше отставать, потому что технологические санкции отгораживают нашу страну от передовых технологий. Когда-нибудь они, если сохранятся, будут вредить России с точки зрения получения финансирования. Сейчас это финансирование России просто не нужно. У нас избыточные деньги присутствуют в балансе. Даже Всемирный банк полагает, что ущерб от этих санкций для российской экономики составляет всего полпроцента ВВП, и я думаю, что это в большей степени тоже реверанс в сторону мирового политеса. Сказать, что ущерб близок к нулю, они себе просто не позволяют, потому что это было бы уж совсем вызывающим заявлением.

Санкции в обратную сторону, которые, безусловно, повлияли на структуру и систему развития внутреннего АПК российского, конечно, работают в этом смысле. В первую очередь они дали необоснованные преимущества квазимонопольным производителям типа тимченковского «Русского моря» или ткачевских сельскохозяйственных предприятий. Во вторую очередь они дали России возможность развивать такие сектора, как, скажем, сырное производство... на базе кривой идеи о том, что, убрав с рынка внешнего производителя качественной продукции, можно самим заполнить спрос суррогатами по высоким ценам. При этом надо учитывать, что производство свинины и курицы и так развивалось неплохими темпами. Санкции и контрсанкции здесь вообще ни при чем.

Санкции, конечно, создают проблемы потребителю, поскольку дают возможность, ограничивая международную конкуренцию, создавать плохой продукт по высокой цене, что, собственно, сейчас и происходит. Скажем, основная кисломолочная продукция у нас на данный момент низкого качества. Во-вторых, санкции не позволяют выстраивать в долгосрочной перспективе нормальную индустрию. Мне это люди, которые занимаются бизнесом в России, говорили еще в 2015 году. Санкции когда-нибудь кончатся — и вот тогда придут иностранные конкуренты, поэтому российские игроки боятся инвестировать много денег в данную промышленность.

Есть там и третья проблема, связанная с весом агросектора в ВВП. В России это меньше 4 процентов, данный вес потихоньку падает: сельское хозяйство не является доходным бизнесом. Поэтому, даже если мы удвоим свое сельское хозяйство за 10 лет и это будет невероятный прорыв, мы добавим всего 3 процента к ВВП, всего 0,3 процента в год. Это совершенно ничтожные изменения от нашего валового продукта. И ссора с иностранными поставщиками, их переориентация на другие рынки совершенно не стоили того, чтобы в самом невероятно хорошем случае прибавлять всего по 0,3 процента. На самом деле мы, конечно, и этого не делаем.

— Будет ли в новом году введен пакет анонсированных США жестких санкций?

— Вы знаете, я не умею гадать. Полагаю, что, безусловно, что-то будет, потому что машина работает, данные механизмы запущены. Я думаю, что это «что-то» будет сосредоточено в массе своей в области персональных санкций, которые для экономики в целом не страшны.

Будут ли санкции, связанные с долговым сектором и хождением доллара? Мой личный субъективный взгляд — не будут. По многим причинам. Во-первых, эта мера очень сильная, применяется против прямых врагов, а с Россией ситуация совершенно иная. Во-вторых, эта мера вызовет серьезные проблемы в торговле с Евросоюзом, ЕС будет сильно против, а Америке сейчас крайне невыгодно ссориться с Евросоюзом, поскольку там уже Иран является предметом дискуссии.

Ну и третья причина заключается в том, что все, конечно, понимают, что это абсолютно неэффективные процессы, так как доллар потеряет свои позиции на этом, пусть совсем небольшом, рынке, а евро, напротив, приобретет. И какой смысл тогда Америке это делать? В 2019 году в США уже начинается президентская кампания, взгляды в гораздо большей степени будут обращены на нее, нежели на далекую Россию. Если Кремль не сделает ничего из ряда вон выходящего и ужасного, то вопрос с санкциями будет решаться чисто механистически. И фактически данный процесс будет заморожен.

«ПРАВИТЕЛЬСТВО ИГРАЛО ПРОТИВ НАРОДА И ОБЫГРАЛО ЕГО В ОЧЕРЕДНОЙ РАЗ»

— Тем не менее, как считают многие аналитики, расширение санкций США в течение года привело к ослаблению рубля. Курс доллара поднялся с 55–58 почти до 70 рублей. Что будет с рублем в 2019-м?

— Санкции практически не имеют никакого отношения к курсу рубля. На курс российской валюты в 2018 году повлияли две очень серьезные вещи. Первая — общая макроэкономическая ситуация. Во всем мире в течение 2018 года шел достаточно мощный отток капиталов с развивающихся рынков и из рисковых инструментов. Практически все валюты развивающихся стран падали к доллару на 10–15 процентов ровно за счет того, что произошла переоценка риск-факторов. Это случилось не только потому, что мировая эйфория сменяется постепенным отрезвлением, но еще и потому, что ставки федеральной резервной системы растут, причем сильно. У нас уже было несколько таких повышений, и этим, судя по всему, дело не ограничится. А раз ставки стали более высокими, то доллар — более ценным.

Второй фактор — это политика российского правительства и Центрального банка. Правительство и Центробанк с начала 2018 года выкупали большие объемы валюты на рынке, выбрасывая и продавая достаточно большие объемы рублей. Делалось это по абсолютно понятной причине: таким образом предельно завышалась цена нефти в рублях для того, чтобы получать больший налоговый эквивалент от налога на добычу полезных ископаемых и сделать бюджет более-менее профицитным. Таким образом правительство играло против народа и, как любое правительство любого народа, обыграло его в очередной раз, оставив население с сокращающейся покупательной способностью, но получив больше бюджетных возможностей. Мы уже пару раз сталкивались с этим за недолгую историю нового российского рубля. Но обычно эта ситуация не длилась больше чем полтора года, в то время как сейчас она длится всего лишь 6 месяцев. И рано говорить, что она должна прямо сейчас закончиться.

Если говорить о прогнозе курса рубля на 2019 год, то я, конечно, не знаю, какой будет курс, и никто этого не знает, но точно могу сказать, что на сегодня принципиальных предпосылок к тому, чтобы рубль обрушился, нет. Скорее наоборот. Сегодняшний рубль выглядит гораздо более дешевым, чем он должен был бы быть с точки зрения валютного баланса. И если никто не будет предпринимать каких-то серьезных специальных действий, то вполне возможно, что в 2019-м он даже вырастет. Но нельзя сбрасывать со счетов то обстоятельство, что у нас есть правительство, которое нас все время чем-нибудь удивляет; что действительно могут быть какие-то серьезные санкции (такая вероятность небольшая, но все же есть); что нефть может дальше пойти вниз и это тоже будет сильно давить на рубль. Кроме того, есть еще фактор инфляции. А я думаю, что в России есть условия для роста инфляции в ближайшее время.

— В 2018-м были приняты крайне непопулярные законодательные новеллы, начиная с пенсионной реформы и заканчивая различными налогами и сборами. Как вы оцениваете эти меры с точки зрения их необходимости и продуктивности?

— Я считаю, что меры эти, конечно, неоправданны и особого смысла в них нет. В нынешней российской ситуации, наоборот, надо было бы изыскивать возможности для снижения нагрузки и для облегчения существования людей, которые находятся ниже медианы по доходам. Поверьте, я не левый экономист, я не за социализм и не за раздачу денег. В данном случае не требовалось раздачи денег, не нужно было подстегивать инфляцию и не требовалось никаких левых действий. Можно было действовать вполне себе консервативными методами.

Но проблема заключается в том, что власть в России не является монолитом в лице одного всезнающего человека, который принимает решения, а устроена она как достаточно высокая пирамида, в которой в последнее время уже очень плохо с обратной связью. Где-то очень высоко, на уровне рубиновых звезд Кремля, практически в астрале, находятся несколько человек (и на самой вершине один человек), которые считают, что они умнее всех и знают, как надо работать, на самом деле используя в управлении страной свои весьма специфические представления о действительности, полученные за годы специфического образования в советское время. Ниже находится армия выстроенных в иерархии исполнителей, которым не разрешено сообщать наверх, что они с чем-то не согласны. И вот с самого верха картинка видится таким образом, что у нас очень богатая страна, в которой люди умеют очень плохо работать и совсем не умеют себя вести, а бизнес все провалил и разворовал. И вот теперь приходится все доделывать и переделывать государству в первую очередь, установив железную дисциплину, заставив всех подчиниться и делать то, что сказано.

А вокруг этих обитателей рубиновых звезд крутится пара десятков суперлоббистов — друзей, бывших партнеров, друзей друзей, которые используют эту идею патернализма и консервативного авторитаризма в своих интересах, фактически лоббируя трансляцию данных идей в общество в двух формах: подмены институтов волей начальства и централизованного масштабного госфинансирования. Эти потоки госфинансирования могут называться мегапроектами, могут называться стратегическими инициативами, могут называться «майскими указами» — как хотите. Эти потоки затем распределяются между друзьями и давними партнерами, которые зарабатывают очень большие деньги. Денег на них, повторюсь, нужно потратить огромное множество — аппетиты только растут.

А добывать деньги на все это нужно чиновникам среднего уровня типа министра финансов. Где добывать, на самом деле не очень понятно. Почему? Потому, что если пойти туда, где эти деньги действительно есть, то есть в резервы, к силовикам или в крупные госкорпорации, то существует большая вероятность быть посланным тем или иным способом. Вслед за чем еще и пойдет жалоба на этот визит в «рубиновую звезду» — о том, что ты не умеешь работать, а то и посадка в тюрьму. Поэтому чиновникам среднего уровня ничего не остается, как идти за деньгами к тем, у кого они все еще каким-то чудом сохранились и у кого отобрать эти деньги легко. Это народ. Потому идет жесточайшая налоговая работа, в которой есть как небольшие положительные моменты, связанные с налоговой дисциплиной и увеличением собираемости, так и огромные отрицательные совершенно дикие вещи, связанные с локальной налоговой коррупцией, с жесткой необходимостью выполнять план по штрафам, что, конечно, совершенное безумие. В нормальной жизни у налоговой должен быть план по сокращению штрафов. Это все убивает бизнес. Это забирает возможность нормально работать.

Отсюда же повышение пенсионного возраста, которое было продавлено без всякой экономической целесообразности. Во-первых, это не выход из ситуации вообще. А во-вторых, это очень плохое экономическое действие именно сейчас.

И что получается в итоге? Негодные цели (а негодные они потому, что их изобретают и ставят некомпетентные люди, опирающиеся на корыстные советы) выполняются негодными методами. Негодными потому, что для негодных целей годных методов не существует. И мы попадаем в тот самый замкнутый круг, замкнутую спираль, которая спускается вниз все время, в которую до нас попадало очень много автократичных стран, где авторитарные правители достаточно быстро теряли компетентность, а система принятия решений утрачивала возможность передачи обратной связи и функционировала все хуже и хуже. Мы в этом отношении не исключение, а часть общего правила и становимся все больше похожи на Россию Николая II. Россию, которую бездарные правители и их корыстные советники довели до катастрофы.

— Согласно многочисленным опросам, инфляционные ожидания населения на 2019 год выросли. Люди считают, что цены вырастут абсолютно на все: от коммунальных платежей до продуктов и лекарств. Диапазон ожиданий, в том числе экспертных, по основным группам товаров и услуг колеблется от 11–15 до 35–40 процентов. Скажем, профессор кафедры торговой политики Университета имени Плеханова Геннадий Иванов считает, что подорожание продовольственных товаров растянется по времени, но неизбежно и в сетевых магазинах составит 17–30 процентов, в несетевых — до 32 процентов. Каков ваш прогноз?

— Не могу назвать конкретные цифры. Честно говоря, я бы не стал прислушиваться к тем людям, которые эти цифры пишут. Что реально можно сказать? Есть такой параметр, как ожидаемая инфляция, так вот она все последние годы держалась на уровне около 10 процентов. При этом Росстат показывал гораздо более низкую инфляцию. Почему так получается? Потому, что Росстат включает в потребительскую корзину товары долгосрочного пользования, сама корзина структурирована так, что она не вполне отвечает потребительскому спросу населения, у которого реальная инфляция действительно была выше, чем заявленные 2,5 или 4 процента и приближалась скорее к 8 процентам. Во время падения цен на недвижимость этот процесс заставлял официальную статистику по инфляции двигаться вниз. Сейчас этого прекрасного инструмента для занижения инфляции, наверное, уже не будет, потому что недвижимость достигла определенных рублевых пределов и стабилизировалась, придется признать, что инфляция 2019 года будет значительно выше, чем 4 процента. Я не знаю этого наверняка, я выражаю свое мнение, строящееся на анализе объективной картины происходящего.

Двумя серьезными тормозами инфляции в 2019-м будут снижение спроса и жесткая монетарная политика правительства. Но при этом, я думаю, мы уже сейчас выходим на изменение паттернов потребления. Поскольку очень многие будут снижать свои стандарты потребления, то в группах товаров с дисконтированной ценой инфляция будет достаточно высокая. В этом смысле я согласен с коллегой, цифры которого вы привели.

«НОВАЯ КОНСТРУКЦИЯ ВЛАСТИ БУДЕТ ЧЕМ-ТО СРЕДНИМ МЕЖДУ РЕЖИМАМИ ПЕРОНА И ВИДЕЛЫ В АРГЕНТИНЕ, В ЗАВИСИМОСТИ ОТ КОЛИЧЕСТВА ЖЕРТВ И СКОРОСТИ ИНФЛЯЦИИ»

— В новом году следует ждать дальнейшего имущественного расслоения в обществе, когда богатые богатеют, а бедные беднеют? Или на фоне давления на российских олигархов за рубежом возможен некий политэкономический «левый поворот»?

— Нельзя сказать ничего наверняка, кроме того, что в 2019 году еще ничего нового не произойдет. В дальнейшем же, во-первых, думаю, левый поворот у нас неизбежен в силу исторических обстоятельств, во-вторых, выглядеть он будет как более-менее спокойный процесс. Это будет постепенное смещение центра власти в сторону леволиберальных идеологов. Людей, которые полагают, что на экономику в перспективе наплевать, главное, чтобы людям прямо сейчас было хорошо (а самим идеологам — особенно хорошо). Сейчас выразителем подобных идей является по большей части КПРФ. Выразителем подобных идей является и Алексей Навальный со своими людьми. Идеи первых и вторых удивительно похожи, несмотря на то что они, кажется, сами этого не замечают.

Я думаю, все начнется с потери «правыми феодалами» большинства в Государственной Думе. В результате появится формально послушная, но, по сути, непокорная Дума, саботирующая распоряжения Кремля и ставящая условия. Произойдет размывание правительства, туда начнут входить люди с другими — не монетаристскими, не феодальными, а левопопулистскими, социалистическими — взглядами. За этим последует движение в сторону более мягкой денежной политики и широкого субсидирования с целью задобрить низшие классы, параллельно не теряя рычагов управления и возможностей зарабатывать наверху. Конец эпохи Путина будет гибридным временем: власть его администрации сохранится, его окружение продолжит бенефициировать от потоков, силовики будут так же контролировать жизнь в стране, но жесткий монетаризм сменится мягкой политикой. А естественные последствия этого — товарный дефицит, инфляция, дальнейший развал социальных систем — будут «лечиться» ограничениями (например вывоза капитала, обмена валюты, ценообразования) и конфискационной политикой по отношению к независимым владельцам капитала, включая возврат прогрессивных шкал налогов, рост налогов на роскошь, начинающуюся с уровня нормального потребления и прочего.

Когда же произойдет появление нового первого лица, скорее всего, это первое лицо не будет иметь времени и возможности укорениться, чтобы стать новым, уважаемым всеми диспетчером интересов элиты и судьей в межэлитных конфликтах. И ему придется идти на очень большие уступки тем людям, которые будут обладать большим влиянием и большими физическими возможностями, — крупным региональным лидерам, лидерам вчера еще послушных, а сегодня независимых партий, силовикам. Все они будут за сильное государство, которое неограниченно раздает деньги. Силовики — за сильное государство, которое раздает деньги им, левые — за сильное государство, которое раздает деньги им и народу, регионы — за сильное государство, которое их дотирует. Они будут вынуждены сойтись на дележе дефицитного бюджета. Это будет означать завершение процесса национализации, конец частного бизнеса, поворот в сторону более жесткого отношения к инакомыслящим и оппонентам, ну и мягкую монетарную политику, наконец. Конструкция, наверное, будет напоминать что-то среднее между режимами Хуана Доминго Перона и Хорхе Рафаэля Виделы в Аргентине. К кому это ближе, будет зависеть только от количества жертв среди оппонентов и скорости инфляции. Эта наша следующая форма правления, которая может 10–15 лет продержаться и уже окончательно добьет нашу экономику.

— И когда такие «радости» нас ждут?

— Боюсь, что ничего определенного не смогу вам сказать, поскольку это зависит не только от времени, но еще и от каких-то триггерных событий. Но полагаю, что до конца 2020-х годов мы все эти перемены увидим.

«СЕРЬЕЗНЫХ ПРЕДПОСЫЛОК ДЛЯ КРИЗИСА НА БЛИЖАЙШИЙ ГОД-ПОЛТОРА Я НЕ ВИЖУ»

— В минувшем году в мире вспыхнули торговые войны, в особенности между США и Китаем. По мнению ряда аналитиков, если конфронтация продолжится, экономика Китая может впасть в глубокую рецессию. Возможен ли в 2019 году очередной мировой кризис? Что станет его детонатором и какие последствия будут для России?

— Опять же многое здесь излишне преувеличивается и драматизируется масс-медиа. Трамп ведет достаточно взвешенную внешнюю политику. Она сильно отличается от политики его предшественника просто потому, что они личности совсем разные. И дело здесь не в том, настолько же разный результат, хотя результаты деятельности Трампа для Америки выглядят более продуктивными и позитивными... Вообще говоря, для всего мира выглядят более позитивными, поскольку эта политика приобрела характер понятный, циничный, открытый. И с таким, пусть временами жестким, партнером иметь дело в конечном итоге проще и лучше, чем с партнером, который непонятно чего хочет.

Трамп предъявляет требования и потом готов медленно отступать, если видит встречное движение с другой стороны, о ком бы и о чем бы ни шла речь. С кем-то у него получается лучше, с кем-то хуже. С Северной Кореей, например, ему удалось то, что не удавалось до сих пор никому. Решен вопрос? Нет, не решен. Есть продвижение? Есть. С Ираном наоборот — пока решения нет и продвижения нет, но хотя бы сформулирована проблема. С Китаем проблема очень серьезная, она завязана далеко не только на растущий дефицит торговли. Основная проблема — это воровство технологий, нарушение принципов международной торговли Китаем, от чего, в отличие от торгового дефицита, Поднебесная отказываться не хочет. Я думаю, что они в конечном итоге договорятся, они просто обречены ладить друг с другом, у них триллионный оборот, Китай пока экономически полностью зависит от своей торговли с Америкой. Там прекрасно понимают, что в ближайшие годы в Америке будет происходить бурная роботизация и это станет способствовать тому, что многие производства США в конечном итоге заберут из КНР, а те, что не заберут, заберет Камбоджа или другие страны с низкой стоимостью труда. В Китае понимают, что у них наверху просто недостаточно ресурсов, чтобы воевать на два фронта — с США и с внутренними экономическими проблемами, поэтому они будут договариваться. Трамп, в свою очередь, тоже не хочет никакой войны, потому что ему надо переизбираться, а делать это на фоне волатильных рынков и экономической неопределенности, недовольства фермеров, чью продукцию Китай не покупает, и газодобытчиков, чей LNG не идет в китайские порты, сложно. На войне сильно не переизберешься — это Америка, а не Россия.

С Европой США тоже будут разговаривать очень аккуратно. Да и европейцы будут разговаривать аккуратно с Америкой. Никому не хочется потерять наработанные связи.

В России люди не привыкли к тому, что можно вести жесткие, принципиальные переговоры, наступать, отступать и в результате о чем-то договариваться. У нас привыкли к тому, что встречаются более сильный и более слабый, в результате сильный быстро бьет морду слабому, а дальше все случается так, как сильный хочет. В мире так сейчас не происходит.

— А что с кризисом: ждем или не ждем?

— Знаете, если мы его будем ждать, то это будет уже не кризис, а ожидаемое событие. Кризис всегда начинается вдруг. Каких-то серьезных предпосылок для кризиса на ближайший год-полтора я не вижу. Возможны и очень вероятны коррекции фондовых рынков, достаточно большие, но не думаю, что это перерастет в общеэкономический кризис.