«Открываешь учебник для второго класса и не понимаешь ни одного слова, притом что тебе 50 лет и ты член-корреспондент РАН», — рассказывает известный математик Алексей Савватеев о современных школьных учебниках. Материала стало больше, а количество часов уменьшилось, но лишь единицы детей способны так быстро поглощать материал. Есть еще более серьезная проблема — тотальный дефицит учителей в школах. По оценкам ученого, в стране не хватает 550 тыс. учителей, что сильно расходится с официальными данными. О том, за счет чего можно поднять зарплату педагогам, почему он считает, что учебники сталинской эпохи годятся для школ сегодня, и кто все-таки мешает революции в образовании, Савватеев рассказал в интервью «БИЗНЕС Online».
Алексей Савватеев: «Массовая школа — это залог процветания страны, и ею надо заниматься в первую очередь»
«У нас тотальное репетиторство. Школа знаний не дает»
— Алексей Владимирович, четыре года назад вы говорили, что российское массовое образование мертво. Возможно ли его воскресить?
— Я считаю, что массовая школа — это залог процветания страны и ею надо заниматься в первую очередь. Довольно многие с этим не согласны. Но есть вполне серьезного уровня люди, которые страшно озабочены происходящим и полностью разделяют наше представление о процессе. Мы с соратниками из «Родной школы» подготовили аналитическую записку о состоянии средней школы в России — в ней почти 70 страниц и отражены реальные проблемы, которые не совпадают с официальными отчетами.
Есть четыре категории истины наоборот: ложь, наглая ложь, затем статистика, и последняя ступень этой лестницы — отчеты Кравцова Путину (Сергей Кравцов — министр просвещения РФ — прим. ред.). Нет, в них есть и что-то, что может оказаться правдой, например количество построенных школ. Но отдельный вопрос заключается в том, нужно ли что-то, помимо стен для запуска учебного процесса, или нет?
— И какие проблемы вы выделяете?
— Главная — каков реальный дефицит учителей не только в новых зданиях, но и во всех школах в целом? Если вы построили новое здание и для красоты собрали туда учителей из других школ, чтобы показать, что оно работает, то в городе, соответственно, учителей стало меньше. Или, по крайней мере, их количество не изменилось, но в отчете указано, что их число растет. Все это требует перепроверки. И это должна делать независимая комиссия.
Например, Кравцов говорит, что не хватает 2 процента учителей, то есть около 20 тысяч. Отлично. Переходим к реальным данным и видим, что у нас ставок около 1 миллиона 600 тысяч, а учителей в районе 1 миллион 50 тысяч. Дальше простая арифметика говорит, что у нас не хватает 550 тысяч учителей. Но это ставки. Он скажет, что учителей меньше, они же все работают на полторы-две или даже три ставки, пускай и дальше так работают.
Но учитель не должен работать более чем на одну ставку! Один из региональных министров образования тут с нами поспорил, говорит, мол, нет такой задачи, чтобы учитель на одну ставку работал. У меня вопрос: а ваши сотрудники, товарищ глава министерства, работают тоже на две или три ставки? Они 16 часов в день работают, как во времена, когда Советский Союз наперегонки со смертью создавал ядерную бомбу? Если да, то это очень интересно, давайте рассмотрим вопрос о том, чтобы вся Россия перешла теперь на 16-часовой рабочий день. Но дело в том, что если работу по перекладыванию бумажек можно масштабировать, то учить детей так нельзя, потому что ты не подготовишься к этим урокам.
«Есть четыре категории истины наоборот: ложь, наглая ложь, затем статистика, и последняя ступень этой лестницы — отчеты Кравцова Путину»
— То есть оптимальная нагрузка у учителя какая должна быть?
— Понятно, что разные учителя есть: молодой, энергичный, наверное, полторы ставки возьмет и без снижения качества, но в среднем педагог не должен работать сильно больше, чем на ставку, максимум на 1,2 ставки. Никто из учителей добровольно не скажет, что оптимально проводить 30 уроков в неделю. Никто! Это уже перегруз, выгорание, недобросовестная подготовка к уроку. А теперь вопрос: что происходит, если учитель недобросовестно готовится к урокам?
— Ровно то, что мы видим сейчас во многих школах.
— Да! А видим мы давание тестов, которое поддерживает система. В результате мотивированные ребята самостоятельно нанимают репетиторов и готовятся. Часть немотивированных также берет репетиторов, чтобы куда-то поступить. То есть у нас тотальное репетиторство, а школа в большинстве случаев нормальных знаний не дает!
— Если изменить график учителей, проблема исчезнет, вы считаете?
— Конечно, не сразу. Когда мы требуем чего-то от системы образования, то должны понимать, что идеальной системы образования нигде нет. Но советская система была близка к идеалу: в сталинское время это был, пожалуй, максимум, на что способно человечество. 75 процентов учеников показывали высокую успеваемость. Это примерно предел, так как каждый четвертый действительно не может хорошо усваивать материал из-за природных данных. Когда потребовали, чтобы все учились хорошо, началось «рисование» оценок. После 50-х годов это привело к падению уровня добросовестности работы в школе. Но то, что происходит сейчас, даже им не снилось.
«Никто из учителей добровольно не скажет, что оптимально проводить 30 уроков в неделю. Никто! Это уже перегруз, выгорание, недобросовестная подготовка к уроку»
— А почему так происходит, на ваш взгляд?
— Есть разнообразие мнений, вплоть до диверсии. Мне иногда кажется, что, если бы я был вражеским спецагентом с миссией подорвать Россию изнутри, я бы занимался ровно тем же, что сейчас делают некоторые чиновники от образования. Один очень уважаемый высокопоставленный человек мне как-то сказал: «Алексей, то, что ты говоришь, — правда, но ты же знаешь, что мы ничего не спасем». Нет, честно, не знаю. Потому что существует конкретная программа действий с понятными результатами, которая была успешно воплощена в 30-е годы.
А сейчас в 50 регионах страны учителя за ставку получают ниже 20 тысяч рублей — один МРОТ! Вот таков оклад. Зарплату дотягивают до минимальной, но с подходом: «Еще помойте пол здесь, проверьте отопление у дяди Вани и проведите в вашем классе разъяснительную работу по переходу улиц на зеленый свет». В общем, учитель должен делать все на свете за один МРОТ. Более чем в половине регионов России начинающий педагог не может рассчитывать ни на что выше 30 тысяч в месяц, ни при какой нагрузке. Педагоги со стажем иногда могут рассчитывать на большее, но тоже далеко не во всех регионах. Где-то, наверное, в половине регионов, у учителя со стажем, может, 50 тысяч и получается, но и то далеко не везде. И это тоже не то чтобы зарплата мечты, согласитесь?
«Если ребенок ведет себя плохо и его наказывают, это правильное действие, за которое учитель не должен нести ответственность. Если же суд вынесет другое решение, значит, наши суды не соответствуют нашим ценностям»
«За 30 лет мы привыкли к отсутствию гуманитарного суверенитета»
— Каков выход?
— Савватеевское решение: мы поднимаем подоходный налог с 13 до 14 процентов, и этот процент называется учительским. Его вообще никто не может использовать ни на что, кроме зарплаты учителей. Это крашенные деньги, технически это все элементарно делается. До 70−80 тысяч рублей в месяц можно поднять зарплаты всем, и еще же доплачивают регионы часто. То есть это уже решение вопроса. Но зарплаты — часть решения.
Есть еще две вершины треугольника. Одна из них — бюрократия. С ней начал довольно интересную борьбу «Росатом». Там есть подразделение, которому было поручено заняться бюрократией в школах. То есть этот вопрос может быть, в принципе, вполне решен, хотя бы частично.
И третья вершина — дисциплинарная власть. Здесь у нас проблема в головах. Мы за эти 30 лет привыкли к ситуации, которую я называю отсутствием гуманитарного суверенитета. Бывает военный суверенитет, с ним у нас вроде бы все неплохо. С техническим у нас проблемы, об этом все знают и говорят. Но есть еще более важный, который называется гуманитарный. Это означает, что у нас образ мыслей из той цивилизации.
— Из той — это из советской или из европейской?
— Европейской. Права человека гипертрофированные, гиперопека — мы дрожим над ребеночком, мы дрожим над всеми, пытаемся уважать интересы тех и этих. И вот вся эта камарилья, которая ту цивилизацию топит, нас тоже подтапливает.
Приведу пример. Допустим, учителю мешает вести урок наглец, который в классе просто специально себя ведет так, чтобы на себя обратить внимание. Какое поведение учителя естественно 30 лет назад? Взять его за шиворот, выкинуть в коридор и сказать: «Приходи с матерью». Что у нас произойдет сегодня, если учитель так поступит? Он завтра легко может потерять работу, а в худшем случае его будут еще и преследовать по суду — по иску той же мамаши. Хотя такое происходит не всегда. Иногда родители таких детей оказываются адекватными; просто они запустили его воспитание и разрешают воспитывать его такими методами. Но учителя настолько запуганы теми единицами, которые добиваются судебного наказания для педагога, что боятся действовать решительно.
Суд — это формальное выражение правды, которая живет в каждом из нас. Если ребенок ведет себя плохо и его наказывают, это правильное действие, за которое учитель не должен нести ответственность. Если же суд вынесет другое решение, значит, наши суды не соответствуют нашим ценностям.
— Хорошо, а есть ли какая-то страна, где все вершины треугольника сбалансированы, где сегодня более-менее нормально работает система массового образования?
— Китай. На самом деле там, где не плодят бюрократию, как у нас, и где зарплаты платят, там остается третий угол этого треугольника — та самая дисциплинарная власть. И все страны западного мира вот эту пилюлю горькую сожрали, что, мол, ребенок превыше всего.
— Хотя в настоящих элитных европейских и британских учебных заведениях жесточайшая дисциплина.
— Жесточайшая, да. Все знают, как правильно, но законы не дают этого сделать в рамках всей страны. В элитных школах родители просто подписываются, что согласны с такими методами воспитания.
Чтобы понимать, насколько такие методы эффективны, можно посмотреть на кадетские классы. Недавно я выступал в Суворовском училище в Твери. Во школьники! (Поднимает большой палец вверх.) Через 40 минут у меня не было материала для работы с ними — все влет схватывают, остаток часа я придумывал уже из головы. У них дисциплина, смартфонов там вообще нет, и, понятно, у них более-менее хороший набор учителей.
То, что говорят, что вот мы проведем эти реформы и все равно ничего не выйдет, — это уже полное пораженчество, потому что все выйдет, никаких дальнейших препятствий не будет. Но нам нужно выкинуть из головы разрушительную идею, что школьник стоит во главе угла. Это парадигмальная ошибка в образовании!
— Родители готовы к тому, что фокус сместится с ученика?
— Это решается одним выступлением Путина. Серьезным таким обращением к стране о том, что мы все еще остаемся подбрюшьем Европы, буксуем: «Давайте договоримся, что фокус смещается на лучшие прошлые форматы — Российской империи и Советского Союза». Для белых можно ссылаться на Русскую империю, где били розгами нещадно, для коммунистов — на Сталина. А либералов нет, они уже в Ташкентах и Ереванах сидят.
«Чтобы понимать, насколько такие методы эффективны, можно посмотреть на кадетские классы. У них дисциплина, смартфонов там вообще нет, и, понятно, у них более-менее хороший набор учителей»
— Это хорошо или плохо?
— Плохо, что много специалистов уехало, но неплохо, что теперь гораздо больше свободы политического маневра в стране. Если для страны нужно усиление тоталитарности режима, его легко можно сделать безо всяких проблем. Тут вопрос, кто сделает. Если наш президент, то я не против, потому что он и так человек очень мирный, богобоязненный на самом деле. Вообще, Путин очень либерален. Он начинает действовать жестко, только когда есть прямая опасность государственному строю как таковому.
Еще три года назад меня предупреждали, что меня за эту статью о мертвом образовании посадят. Но предупреждали не в ФСБ, а либералы наши. Но они все там же, они все предупреждают и предупреждают, а ФСБ моей персоной не интересуется совершенно.
«Сегодня на ОГЭ каждый школьник стопроцентно может списать — все есть в интернете!»
— А что с программами не так?
— Открываешь учебник для второго класса и не понимаешь ни одного слова, притом что тебе 50 лет и ты член-корреспондент РАН. То же самое касается программ по математике и физике, которые перегружены огромным количеством лишних вещей, это я как математик говорю.
При этом материала стало больше, а количество часов у нас меньше, чем в Советском Союзе. Наиболее отчетливо это видно на примере физики: в 1,5 раза меньше часов и в 1,5 раза больше материала! Получается, урок должен быть концентрированнее в два с лишним раза. Но так не работает: школьники могут постигать физику с фиксированной скоростью. Иначе получается кормильная машина Чарли Чаплина! (Разумеется, способные ученики могут учиться быстрее, и их можно объединить в специальные классы.)
В целом все это означает профанацию учебного процесса. А потом мы удивляемся, что у нас никто не сдает ЕГЭ по физике.
— Это по всем предметам так?
— По всем предметам. Полное рассогласование всего и вся, рабочих программ, учебников, всяких ВПР и прочих зачетов, а также ЕГЭ и ОГЭ. Бо́льшая часть нынешних учебников — это просто хлам. Предыдущая версия учебников, скажем, Петерсон, тоже была шагом вниз, но она была хотя бы годна для работы родителей со школьниками. Новые учебники для массовой школы не годны. Например, 95 процентов школьников в младших классах теорию множеств понять просто не способны. Поэтому можно и нужно, конечно, вернуть учебники сталинского времени.
— А как же разговоры о том, что дети сейчас другие, что поколения бета-гамма-что-там-дальше по-другому воспринимают информацию, что у них клиповое мышление и так далее?
— Это вранье. Дети сейчас те же самые — природа человека не меняется за какие-то пару столетий. Просто надо твердой рукой отнять у них смартфон. И все, «клиповое мышление» перестраивается за два дня! Посмотрите на школы, где это делается, посмотрите, как там идет урок. Конфетка! Ровно так, как это было в середине XX века, никакой разницы! Дети не меняются, и не надо на них пенять.
— То есть учебники модели сталинского времени полностью годятся к использованию сегодня?
— Максимально годятся. Вообще никакой проблемы нет, так сказать, переформатировать все образование, просто взяв за образец модель из той эпохи, когда мы всем показали кузькину мать. Когда все вдруг обнаружили, что Советский Союз, полностью раздолбанный после войны, через 15 лет запустил Гагарина в космос. Тогда был такой шухер, который сегодня не снился никому. Американцы схватились за голову и сказали: «Как это может быть, как это возможно?!» Попросили Хрущева поделиться опытом. Приехал в СССР Чарльз Мэндэрс, и он в 1959 году написал аналитическую записку для НАТО о состоянии образования в СССР.
Там дифирамбы за дифирамбами, и вывод очень простой: Советский Союз угрожает США не ракетами, а своей системой массового образования. Если твой враг сильнее тебя в некотором оружии, то ты либо выдумываешь свое такое же, либо разрушаешь его оружие. Они пошли вторым путем. Первый путь им был недоступен, потому что система добротной массовой школы вписана только в наш культурный код, в формат сотрудничества, а не конкуренции. Америка вся выросла на конкуренции, для экономики это очень круто, а для социальных институтов это помойка и хлам.
В долгой перспективе сотрудничество даст фору любому экономическому конкурентному механизму. И именно поэтому на долгом горизонте Советский Союз и стал обгонять всех. Ну, а дальше пошли просто подлые методы — внедрение агентов и так далее. Сейчас понятно, что делать, непонятно лишь то, куда деть чиновников, которые всему этому препятствуют.
«К ЕГЭ претензия в том, что он шаблонный, однотипный, реальное понимание предмета не проверяет»
— А что делать с ЕГЭ и ОГЭ? Тоже переформатировать или это приемлемый формат?
— ОГЭ — это вишенка на торте! Он полностью, целиком в день экзамена доступен в интернете для скачивания — свободного или за деньги. По всем предметам. Рособрнадзор проводил конференцию по этому поводу. Мы сидели в зале и выслушивали, как Анзор Музаев объясняет, что нельзя доверять учителям, а то они всем выставят хорошие оценки. Сама постановка вопроса оскорбительна!
Хорошо, допустим, мы понимаем, что есть учителя, которые так будут делать. Но получилось, что несовершенную систему экзаменов, где некоторые учителя оказываются недобросовестными, а некоторые добросовестными, заменили системой, в которой полностью, стопроцентно могут списать все до единого школьники. И более того, те, кто не списал, получат меньше баллов.
— Ответы на ЕГЭ тоже в интернете можно найти?
— С ЕГЭ чуть сложнее, но целые области подозрительные, где видно, что что-то не так происходит, странные результаты у нас есть и по ЕГЭ. То есть, видимо, ЕГЭ тоже начал продавливаться в этом плане.
Я бы сказал так: на сегодняшний момент к ЕГЭ все-таки основная претензия в другом. К ЕГЭ претензия в том, что он шаблонный, однотипный, реальное понимание предмета не проверяет. Есть демоверсии, ты с ними знакомишься и сдаешь именно по ним. Это не знание предмета, а просто натачивание под ЕГЭ. Под такое натачивание у нас работают тысячи репетиторов, которые могут это сделать без проблем, для этого сильного ума не надо. Если сделать экзамен сколько-нибудь непредсказуемым, то тогда школьник уже так не сможет, по такой стратегии не пойдет, ему нужно будет учить предмет, чтобы сдавать.
— Каким он может быть?
— Когда идут споры об отмене ЕГЭ, я говорю: ребята, подождите. На сегодняшний ЕГЭ, по крайней мере по математике, не исчерпал всех своих возможностей. Можно сделать государственный единый экзамен, переводной из класса в класс, по стандартизованным тестам, если у этих тестов будут несколько тысяч вопросов, случайно выпадающих школьнику. Этим вы тут же возбудите и простимулируете всех школьников к тому, чтобы они получали настоящие знания, а большинство репетиторов этого не даст. Соответственно, будет спрос на образование в школе. И проще будет провести реформы, связанные с учительским сословием. Но это касается ЕГЭ по математике; возможно ли такое решение по другим предметам, я не знаю. «Школа нормального человека» — это все-таки школа с устными экзаменами.
— А технологии как меняют методику преподавания? Должны ли быть ИИ-ассистенты в школах?
— Когда говорят: «Мы же уже в эпоху искусственного интеллекта живем, какие учителя?! Да и учителям поможет искусственный интеллект, и детям поможет искусственный интеллект!», — это чушь собачья. Это ни в каком ближайшем будущем, по крайней мере в ближайшие 10 лет, не заработает. Зато мешать искусственный интеллект уже умеет, потому что школьник теперь не должен искать приличную, аккуратную Машу для списывания, он списывает из искусственного интеллекта и интернета. Ты задаешь просто этому искусственному интеллекту вопрос, как решить вот это уравнение, и получаешь ответ. Нельзя разрешать школьникам злоупотреблять интернет-ресурсами для обучения, ибо они ими воспользуются, чтобы списать. Это знает каждый учитель.
То, что сейчас Греф (Герман Греф — глава Сбера — прим. ред.) занимается разработкой миллиона каких-то усовершенствованных моделей для внедрения их в образование, никак не повлияет на массовую школу, кроме как в отрицательную сторону. Но есть и хорошие новости: пять лет назад он вообще считал, что учителей надо выгнать и заменить экранами. Сейчас даже он признает, что единственная область, в которой искусственный интеллект человека не заменит, — это образование. Я не против технологий, пусть отрабатываются на экспериментальных площадках, но не через колено по всей стране. Тот же «Сферум» натягивается как сова на глобус на все школы и вызывает сильнейшее недовольство в народе. Гораздо сильнее, чем экономические и военные решения. Наши начальники этого просто не понимают.
Есть одна правильная стратегия — это полностью убрать цифровые сервисы и вести урок традиционным образом, но для этого нужен добросовестный учитель, которых все меньше.
— Возможно ли эту стратегию реализовать?
— Вначале надо всем все это объяснить, кроме человека, который, видимо, слушать не будет просто потому, что у него цели противоположные. Его нужно устранить, и дальше надо получить карт-бланш, возможно, с ответственностью своей собственной головой.
В начале 30-х Луначарский провалил образовательные реформы полностью и был смещен. И был назначен Бубнов, который провел 8 указов наркомпроса. Это автор той самой великой, ужасной, прекрасной, величайшей на свете системы массового образования, которая была создана у нас в СССР. Его расстреляли как правого троцкиста. Ну понятно, что врагов в таких случаях всегда много.
Александр (Гасников — ректор Университета Иннополис — прим. ред.) сказал Путину тогда: «Владимир Владимирович, у меня для вас есть ложка дегтя». А Путин говорит: «А вы знаете, что делают с послами, которые приносят плохие вести?» И он чуть-чуть стушевался. Я бы на его месте не растерялся, хотя, конечно, это легко сказать — перед тобой же целый президент, да еще не абы чего, а самой значимой страны (смеется).
— Но перед Путиным сложно.
— Да, трудно представить. Но думаю, что я бы сказал ему вполне четко: «Владимир Владимирович, вы можете меня, безусловно, расстрелять, я не возражаю, но прежде я вам сообщу, что происходит».
Вот, пожалуй, и все на этом.
«Хороший учитель мотивирует многих. Я знаю целые классы, которые ушли в историю, потому что был крутой историк. А без учителя только 1−2 процента умеют сами себя мотивировать»
«В Татарстане мы понимаем, за счет чего все хорошо. Не бухают!»
— Вы много ездите по стране, часто бываете в Татарстане.
— Очень часто, да. 4–5 раз в год стабильно. В прошлом году был 6 раз! А на этой неделе второй раз приезжаю — несколько дней назад я был в Челнах. Татарстан мне близок.
— И как, по вашим наблюдениям, ситуация в Татарстане?
— Я думаю, что если брать страну целиком (Москву вообще убираем, возьмем 88 регионов оставшихся), то Татарстан точно на 1-м месте.
— А Питер мы не вычеркиваем?
— Не вычеркиваем. В Питере есть пара хороших школ, и все. В Питере находится самая лучшая в мире школа (лицей № 239), но если ее убрать и еще несколько школ, то Питер не блещет в плане ситуации с образованием, и зарплаты у учителей там не сверхвысокие.
А в Татарстане мы понимаем, за счет чего все хорошо. Не бухают! Мусульмане же (смеется). Поэтому здесь все показатели здоровее, чем в целом по России. Но в школе на самом деле все равно проблем много. НГПУ выпускают половину специалистов от того, сколько нужно выпускать в год — около тысячи. Но даже если формально мы увидим, что по Татарстану выпускается ровно столько, сколько надо, через три года в школе уже их нет. Молодежь идет в школу, три года работает и уходит, некоторых через год уже нет. Потому что нынешние условия не способствуют нормальной работе.
— Вы говорили, что проект «Физмат-прорыв», который сейчас начал работать в Татарстане по инициативе ректора Университета Иннополис Александра Гасникова, в Челнах зародился.
— Да, конечно. «Физмат-прорыв» зародился как идея в Набережных Челнах в виде Камского математического центра, который ровно по этой схеме действовал пять лет подряд при поддержке Рамиля Минсазитовича Мавлютова — одного из самых видных татарстанских бизнесменов. Он реализовывался на его деньги и на средства родителей — там был небольшой родительский взнос. Ну и платформа «Школково», которая все это администрировала. Дмитрий Белов — один из главных деятелей по олимпиадному движению — родом из Набережных Челнов и, конечно, был рад поработать дома, хотя и уходил часто «в минус».
Идея «Школково» и Рамиля была в том, что чуть-чуть родители должны платить просто для того, чтобы не давали детям относиться к занятию на кружках спустя рукава. Если ты даже тысячу рублей в месяц заплатил за своего ребенка (все-таки это ни для кого не заметные деньги сегодня, не будем прибедняться), то уже немного другое отношение. Родители уже начинают интересоваться, чем их ребенок занимается там. Он чуть в другом формате был сделан, нежели теперь «Физмат-прорыв», где платит республика, а не родители.
— У «Физмат-прорыва» получится увеличить уровень математического образования?
— Поглядим, он только начался еще, судить рано. Посмотрим, что будет в этом году происходить. Но если «Физмат-прорыв» развить на всю страну в хорошем варианте, это математическое образование довольно сильно оздоровит. Это будет заметная «прибавка к школе». Вместо 15−20 тысяч хорошистов у нас будет 40 тысяч. Но и этого еще сильно недостаточно.
— Возможно ли сейчас что-то открыть в математике, что бы перевернуло представление о науке?
— Наверное, нет. Ну можно дорешать какие-то великие задачи. Дело в том, что математика сказывается на жизни с задержкой от десятилетий до столетий. Скажем, Эйлер выдумал свою теорему про остатки в середине XVIII века, а передача данных, зашифрованная, построенная на этой теореме, появилась в 1970 году. Она два века лежала невостребованной, все считали, что это вообще чистая арифметика, не имеющая никакого отношения ни к чему, наука ради науки. А вышло вон как на деле!
То же самое с теоремой Ферма, которая породила современную цифровую цивилизацию, что совершенно удивительно. Никогда нельзя предсказать, какие теоремы как повлияют на прогресс, но, чтобы математическая теорема как-то перевернула мир, этого я не вижу.
«Я спокойно, бегая по гаражам, занимался математикой»
— Что тогда нужно сделать с ребенком, чтобы его вдохновить изнутри?
— Ничего. Задача нерешаемая. Но универсальное средство опять же — это учитель. Хороший учитель мотивирует многих. Я знаю целые классы, которые ушли в историю, потому что был крутой историк. А без учителя только 1−2 процента умеют сами себя мотивировать. Просто нужно таким родиться. Твои ребята, сверстники, где-то там на улице по гаражам бегают, а ты сидишь и учишь курсы в интернете.
— А вы когда сами поняли, что увлеклись математикой?
— Я спокойно, бегая по гаражам, занимался математикой.
— Рассчитывали траекторию прыжка на крышу?
— Да! У меня это просто было частью жизни. Начиная с трех лет на обоях рисовал какие-то картинки, формулы пытался рисовать.
— Но вы особый случай. А сколько у нас мотивированных школьников, которых не нужно из-под палки заставлять учиться?
— Их всего 2 процента, этого мало. Но в мире нет ни одной страны, где так круто работают с мотивированными школьниками, как в России: «Сириусы», матшколы, конкурсы… Этим занимается команда из тысячи сверхэнтузиастов своего дела, действительно влюбленных и в детей, и в науку. Это наше преимущество конкурентное, фантастическое. Но мы не спасем страну 2 процентами.
У нас выпускников, которые сдают нынешний ЕГЭ на 80 с лишним баллов, — 15−20 тысяч в год. Если по заданиям сравнить и сопоставить, то можно провести параллель с хорошистами сталинского времени. А тамошних хорошистов было 300−400 тысяч.
— Но и Союз был больше.
— Союз был больше, поделим на 1,5 раза и получим разницу в 10 раз как минимум. Кадровый голод сегодня — 1,5 миллиона человек, с этим вроде бы никто не спорит. При сегодняшних условиях из того, кто сдал ЕГЭ меньше, чем на 80 баллов, уже хорошего инженера не сделаешь, только подмастерье. Хорошистов же всего 20 тысяч в год. Соответственно, такими темпами кадровый дефицит мы преодолеем только через 75 лет. Может, пора уже сегодня с этим что-то делать.
Внимание!
Комментирование временно доступно только для зарегистрированных пользователей.
Подробнее
Комментарии 194
Редакция оставляет за собой право отказать в публикации вашего комментария.
Правила модерирования.